Ненавижу даже не гостиницы, общежития, а больше того, кто работая там упивается своей властью, властью мелкого царька, цепляясь к мелочам и придираясь к каждому параграфу, к каждой мелочи, к каждой бумажке! Кто тешит свои скрытые садисткие наклонности, издеваясь над волею судьбы попавшим к ним хоть краешком, но под власть. И это не заборостроительный, это дом аспирантов Российской, мать её, Академии Наук!
"Он слез с койки на холодный пол и стал сдирать с подушки наволочку. Комендант, словно бы оцепенев, следил за ним выпученными глазами. Губы его шевелились.
-- Ремонт,-- сказал он наконец.-- Ремонт пора делать. Обои все ободрались, потолок потрескался, полы перестилать надо...
-- Голос его окреп.-- Так что место вы все равно очищайте. Сейчас мы здесь начнем делать ремонт.
-- Ремонт?
-- Ремонт, обои-то какие стали, видите? Сейчас сюда рабочие придут.
-- Прямо сейчас?
-- Прямо сейчас. Ждать больше немыслимо. Потолок весь растрескался. Того и гляди...
Переца бросило в дрожь. Он оставил наволочку и взял в руки штаны.
-- Который час? -- спросил он.
-- Первый час уже,-- сказал комендант, снова переходя на шепот и почему-то озираясь.
-- Куда же я пойду? -- сказал Перец, остановившись с одной ногой в штанине.-- Ну, вы меня устройте где-нибудь. В другом номере...
-- Переполнено. А где не переполнено, там ремонт.
-- Ну в дежурке.
-- Переполнено.
Перец с тоской уставился на луну.
-- Ну хоть в кладовой,-- сказал он.-- В кладовой, в бельевой, в изоляторе. Мне всего шесть часов осталось спать. Или, может быть, вы меня у себя как-нибудь поместите...
Комендант вдруг заметался по комнате. Он бегал между койками, босой, белый, страшный, как привидение. Потом он остановился и сказал стонущим голосом:
-- Да что же это, а? Ведь я тоже цивилизованный человек, два института окончил, не туземец какой-нибудь... Я же все понимаю! Но невозможно, поймите! Никак невозможно! -- Он подскочил к Перецу и прошептал ему на ухо: -- У вас виза истекла! Двадцать семь минут уже, как истекла, а вы все еще здесь. Нельзя вам быть здесь. Очень я вас прошу... -- он грохнулся на колени и вытащил из-под кровати ботинки и носки Переца.-- Я без пяти двенадцать проснулся весь в поту,-- бормотал он.-- Ну, думаю, все. Вот и конец мой пришел. Как был, так и побежал. Ничего не помню. Облака какие-то на улицах, гвозди цепляют за ноги... А у меня жена родить должна! Одевайтесь, одевайтесь, пожалуйста..."
(Стругацкие, "Улитка на склоне"